Николай Прохоркин вместе с Андреасом Энгквистом переехали этим летом в столицу республики в обмен на защитника Александра Кутузова. До самого старта сезона было непонятно, задержатся ли они в «Салавате» или поедут куда-то дальше. В итоге оба остались, а Прохоркин принялся сразу же с первых матчей набирать очки.
— Расскажите, как вы летом оказались в «Салавате Юлаеве».
— Нас предупредило руководство ЦСКА, что нужно будет искать клуб, что они не против обмена, мы сразу же занялись этим вопросом. Были клубы, были предложения. Некоторые не устраивали нас, некоторые не устраивали ЦСКА по тем игрокам, кого предлагали на обмен. А потом без нашего ведома нас обменяли в «Салават Юлаев», просто объявили об этом 1 июля. Потом мои агенты разговаривали с Вайсфельдом, и с их слов я понял, что заинтересованности во мне не было. Думали, что можно поехать в Америку, но у меня семья, маленькие дети, это тяжело сейчас переезжать. К тому же нужны деньги на первое время, чтобы обжиться, хотя если бы я жил один, то давно бы уже уехал. В итоге мы нашли ещё пару клубов, которые были во мне заинтересованы, и я уже буквально сидел на чемоданах, тренировался самостоятельно, но «Салават» меня не отдавал, просил большие деньги. Тогда я позвонил агенту, попросил встречи с Вайсфельдом, мы уже поговорили с глазу на глаз и пришли к общему знаменателю. Договорились на один год, и решили, что уже от этого будем отталкиваться дальше. Все были довольны, я подписал контракт и поехал догонять команду на сборах в Мариборе.
— Правда, Вайсфельд говорил вам, что лучше бы вы уехали в НХЛ?
— Да, он так и говорил, что столько неурядиц со мной, потому что и в бюджет не вписываемся, и команда укомплектована. В общем, головняк! В том интервью всё правильно было сказано, всё по делу.
— Если бы не семья, вы бы поехали в Лос-Анджелес, вы общаетесь с кем-то из клуба там?
— Я виделся в Финляндии с их главным скаутом, но все американцы смотрят на русских в духе: приедешь – приезжай, нет – нет. Но за те четыре года, что прошли с моего отъезда оттуда, я бы явно там освоился, я уверен в себе, думаю, я бы закрепился в составе.
— Получается, жалеете, что уехали?
— Ни о чём не жалею. Я получил там огромнейший опыт, приехал сюда, стал другим игроком, по-другому начал мыслить, у меня был очень хороший сезон, после этого дети появились, семья. Я очень счастлив и ни о чём вообще не жалею.
— Вам всего 22 года, когда успели дважды стать отцом?
— Ну как когда? В ночное время суток!
— Пройдёт год, вы в любом случае снова будете рассматривать вариант, чтобы снова поехать в НХЛ?
— Это сто процентов! Мы всё уже обсудили с женой. Пока поиграю здесь, соберём капитал и поедем всё равно в ближайшее время.
— Семья сейчас с вами в Уфе?
— Пока нет, жена прилетала, мы смотрели квартиру, сейчас снимем, и она уже с детьми переберётся окончательно.
— В городе кроме арены что-то уже успели посмотреть?
— Я в городе уже почти всё посмотрел! Город небольшой, мне очень нравятся такие города. Он уютный, в нём все есть, в любое место ехать пять минут, хоть ты живешь в Зелёнке, хоть у Салавата Юлаева.
— Недавно СМИ опубликовали информацию о вашей зарплате и бонусах, цифры соответствуют действительности?
— Я особо не вникал, но зарплата та.
— То есть вы не против открытия зарплат?
— Почему нет? Конечно, можно, открыть, просто у нас это опасно. Есть люди, которые на заводе получают 15 тысяч рублей. Когда они видят такие зарплаты, у них это в голове не укладывается. На Урале были случаи суицида, когда люди узнавали, сколько зарабатывают хоккеисты. Тут палка о двух концах, просто не нужно считать чужие деньги. Мы ведь тоже зарабатываем потом и кровью, а не просто пришли и покатались. В 40 лет все хоккеисты без здоровья, а заниматься больше нечем.
— Ваш отец ведь тоже был хоккеистом?
— Да, он был вратарём в «Тракторе» под первой командой. На тренировке в Чебаркуле получил травму. Конёк попал в трещину, и он разорвал себе всё в колене. Во время операции занесли инфекцию, и около четырёх лет он был без хоккея с прямой ногой. Ему приписывали инвалидную степень, но он отказался, нашёл в себе силы вернуться в спорт. Вместе с «УралАЗом» из Миасса стал чемпионом Высшей лиги, они должны были выходить в Суперлигу, но из-за дефолта 98-го года завод развалился. Заканчивал он здесь недалеко в Аше. Хорошие деньги платили, всегда был рядом с домом и уже мной занимался по большей части.
— Вы в хоккей попали из-за отца?
— Конечно! Это абсолютно его заслуга. Начиная с «Мечела» и до сегодняшнего дня, это всё он.
— В ЦСКА в прошлом сезоне вас отстранили за опоздание, как это произошло?
— Попал в Москве в пробку. Нам нельзя было ездить на своих машинах, я поехал с таксистом, мы попали в пробку, я позвонил, предупредил, что немного задержусь. Минут на 10 я опоздал, мы сели в автобус и поехали на базу, я объяснил всё тренеру Игорю Горбенко, никто мне ничего не сказал. А на следующий день вызвали и объявили: «Всё. Собирай форму».
— Вы говорили, что в ЦСКА сложно получать удовольствие от игры, потому что всё нацелено на результат. Как с этим в «Салавате Юлаеве»?
— Здесь вообще всё по-другому. Результат тоже требуют, конечно, но тренеры говорят, им важно, чтобы команда играла. Вот Захаркин пришёл, тоже говорит, что нельзя только тренироваться и не играть совсем. В хоккей нужно играть, а не просто бегать. В обороне – да, есть чёткая схема, которой ты должен придерживаться, а в атаке – творите, обыгрывайте, забивайте голы, это и приводит к победам. В этом и разница с ЦСКА, где даже в атаке нельзя сделать ни шаг влево, ни шаг вправо: заброс за ворота, все на пятак, добивание.
— Как вы умудрились порвать сетку ворот в матче с «Барысом»?
— Честно говоря, не знаю, что там было. То ли сетка уже порванная была, то ли шайба как-то чудом выскочила. Я бы не сказал, что у меня такой уж сверхъестественный бросок.
— Вас пробуют в разных звеньях, понятно, чего от вас хотят?
— От меня хотят агрессии, чтобы забивал, отдавал и приносил пользу.
